Немногим более года назад в Уголовном Кодексе Российской Федерации появилась новая статья – 210.1, устанавливающая ответственность за занятие высшего положения в преступной иерархии. За это время в стране было возбуждено шесть уголовных дел по этой особо тяжкой статье, но пока ни одно из них не дошло до суда, поэтому говорить о сложившейся судебной практике не приходится. Однако учитывая немалый общественный резонанс и интерес к появившейся год назад новелле, редакция портала обратилась с вопросом к адвокату, кандидату юридических наук Кирсанову А.Ю., который осуществляет защиту по одному из дел по этой статье, с предложением рассказать, как работает данная норма и как складывается правоприменительная практика на этапе предварительного следствия.

Введенная с 1 апреля 2019 года новая норма Уголовного закона, устанавливающая ответственность за занятие лицом высшего положения в преступной иерархии, уже на момент ее принятия вызывала массу споров среди ученых-юристов. Ни у кого не вызывало сомнения, что подобная норма является логичным продолжением изменений в ст.210 от 2009 года, согласно которым лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии, наказывалось на срок от 15 до 20 лет или пожизненным лишением свободы. Однако важнейшим квалифицирующим признаком организованного преступного сообщества является совершение им одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений, а не сам факт создания, участия или руководства таким сообществом. Собственно, именно совершение тяжких или особо тяжких преступлений и определяет его преступный характер. Иными словами, обвинение по ст.210 УК РФ возможно только в совокупности с иными статьями соответствующей категории. В случае же со ст. 210.1 преступным является сам факт занятия обвиняемым некоего положения в преступной иерархии и не требует его соучастия в любой форме в каком-либо ином преступлении. Это краеугольное отличие норм уголовного закона, касающихся преступных сообществ. Иногда эти статьи (210 и 210.1) называют «воровскими», соотнося с понятием «вор в законе», однако в последнее время на фоне участившегося применения статьи об организованном преступном сообществе к преступлениям в сфере экономики это понятие потеряло свою актуальность.

По прошествии года с момента появления в УК ст.210.1 те неточности и недоработки, о которых теоретики уголовного права говорили на момент принятия нормы, не только стали очевидны, но и обросли различными правоприменительными казусами. Для простоты анализа и понимания их можно разделить на группы.

Проблемы терминологии и правовой определенности.

Занятие лицом высшего положения в преступной иерархии предполагает наличие как минимум двух взаимосвязанных понятий: преступной иерархии как таковой и некой ее градации, которую можно разделить на уровни, включающий и высший. Однако ни уголовный, никакой-либо другой закон подобной иерархии не устанавливает и понятие это не раскрывает. Даже если предположить, что законодатель имел ввиду некую структуру организованного преступного сообщества, то, где в нем проходит та грань, которая отделяет высшее положение от низшего, или среднего? Каким критериям и признакам должно отвечать лицо, чтобы относится именно к высшему положению? Пытаясь разрешить эту очевидную проблему, органы следствия на сегодняшний день избирают самый неочевидный путь: вместо того, чтобы максимально просто разъяснить спорные термины и разложить их на простые и понятные составляющие, они идут по пути нагромождения новых терминов и понятий. Так, например, в одном из постановлений о привлечении в качестве обвиняемого появилась формулировка «поддержание воровской субкультуры», которая требует не только разъяснение существа этой самой субкультуры, но и еще детального анализа действий, направленных непременно на ее поддержание. Вместе с тем, сложившаяся на сегодняшний день судебная практика по ч.4 ст.210 УК РФ уже позволяет конкретизировать спорную терминологию. Так, Апелляционным определением коллегии Верховного Суда РФ, подтвердившим законность осуждения М.А. Чкадуа по ч. 4 ст. 210 УК РФ установлено, что при рассмотрении дела «тщательно исследовался вопрос о значении криминальных понятий «вор в законе», «положенец», «смотрящий», преступной иерархии, который имел важное значение для установления фактических обстоятельств дела и юридической оценки действий осужденных», из которых следует, что «вор в законе» — это лицо, занимающее высшее положение в криминальной иерархии, в связи с чем обладает непререкаемым авторитетом в криминальном мире со всеми его представителями, находящимися ниже его самого. Из совокупности имевшихся в деле доказательств суд сделал вывод о том, что «Чкадуа занимал высшее положение в преступной иерархии, будучи так называемым «вором в законе», в связи с чем его действия правильно квалифицированы по ч. 4 ст. 210 УК РФ».

Почему позиция Верховного Суда по ч.4 ст.210 не была распространена законодателем на ст.210.1 УК РФ остается загадкой. Таким образом, отсутствие четких, юридически выверенных определений в норме права дает на сегодняшний день богатейшее поле для крайне вольных трактовок.

Проблема филологического свойства.

Использование в диспозиции ст.210.1 слово «занятие», имеет в русском языке двоякий смысл. Как разовое действие или как продолжительный процесс. При одном прочтении данная норма может быть истолкована как устанавливающая ответственность за то, что преступник занял высшее положение в преступной иерархии, прошел процедуру инициации. В другом же наказанию подлежит тот, кто уже занимает такое положение. В первом случае речь идет об однократном событии, во втором — о длящемся деянии. И вопрос этот в правоприменительной практике далеко не праздный, поскольку именно он определяет момент окончания преступления — крайне важный для установления в ходе предварительного и судебного следствия. Более того, если однократное деяние считается оконченным в момент его совершения, то длящееся преступление принято считать оконченным в момент его пресечения. Перестанет ли лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии быть таковым в момент его задержания, ареста или предъявления обвинения? Несомненно, нет. Хотя с точки зрения уголовного права преступление уже окончено. Более того, после вынесения приговора и даже отбытия наказания криминальный статус этого лица не изменится. Что должен в этом случае сделать правоприменитель? Повторно задержать и предъявить обвинение по ст.210.1 УК РФ прямо у ворот исправительного учреждения сразу после отбытия наказания?

Хронология и обратная сила закона.

Как уже было упомянуто ранее, ст.210.1 появилась в Уголовном Кодексе 1 апреля 2019 года. В силу запрета на обратную силу закона, устанавливающего уголовную ответственность к ней, не могут быть привлечены лица, совершившие деяния до этой даты. И здесь снова возникают странные коллизии, не имеющие четких критериев и определений. Если лицо заняло высшее положение в преступной иерархии до появления нормы закона и продолжало его занимать, то охватывается ли период до 1 апреля 2019 года процессом доказывания или нет? Достаточно ли доказать то, что лицо занимало положение до вступления в силу нормы закона, а потом ограничиться фразой «… продолжил занимать положение после 01.04.19», или же конкретные доказательства должны относиться непременно к периоду после вступления в силу соответствующей статьи? Возможен ли при подобной квалификации добровольный отказ от преступления и в чем он должен выражаться? К сожалению, на сегодняшний день ответы на эти вопросы не получены, и складывающаяся по прошествии года правоприменительная практика носит сугубо субъективный характер.

Вероятнее всего, с появлением первых приговоров и после их обобщения, Верховный Суд даст разъяснения и попытается закрыть существующие «белые пятна», хотя наиболее правильным видится внесение непосредственно в Уголовный Кодекс новой редакции статьи, которая или в самом тексте, или через примечания, максимально конкретизирует суть преступного деяния и его квалифицирующие признаки.